|
|
|||
Но так как она была жизнерадостной и всех любила, то не могла позволить, чтобы люди, прикасающиеся к ней, чувствовали боль. Девочка закрылась от мира прозрачным стеклянным куполом. Стекло было настолько толстым, что звуки несущиеся из вне порой не доходили до её слуха, а боль стала от этого ещё сильнее, так как не имея возможности выйти наружу, она вновь возвращалась внутрь, сжигая и уничтожая. Люди, живущие рядом, даже не предполагали о том, что творится с девочкой, ведь всё было как всегда - улыбки и звонкий смех, даже заглянув глубоко в глаза нельзя было ничего заметить. Об этом знала только девочка и тот, кто нанёс эту рану. Но изменить уже ничего было нельзя. И однажды боль стала такой огромной, что девочка легла на кровать и больше не вставала. Она просто замолчала, а по щекам её текли слёзы. Так длилось несколько дней. Но накопившейся боли видимо было так много, что ручьи слёз не переставали бежать, оставляя багровые следы на лице, превращающиеся в глубокие морщины. Живущие рядом, никак не могли понять, что же всё-таки с ней происходит. Да и не было никого рядом. Все как будто по волшебству оставили её. Но так было лучше. Ведь она не могла позволить, чтобы кто-то от неё испытывал боль. Однажды, когда слёз уже не хватало, а сердце стало так медленно биться, что его уже почти не было слышно, девочка закрыла глаза и провалилась в забытье. Она шла по тёмному коридору, в конце которого брезжил свет. По бокам коридора было множество проёмов, в которых мелькали разные тени, но ей хотелось идти только вперёд. Ведь там было так светло, а значит боли уже не будет. Вдруг в одном из проёмов мелькнул знакомый образ. Она на мгновение приостановилась, чтобы разглядеть его, но тут неимоверная сила втянула её в этот проём. Она была вновь в тёмном коридоре, длинном и извилистом, но света впереди уже не было. Перед девочкой стоял мужчина одетый в сияющие доспехи. Он был так высок, что ей пришлось запрокидывать голову, чтобы увидеть его. Длинные тёмные волосы, пронизанные на висках тонкими серебряными нитями, мягкой волной обрамляли тонкое лицо странствующего рыцаря - последних Дон-Кихотов. Высокий лоб, заострённый подбородок, миндалевидные, грустные глаза каре-зелёного цвета – всё казалось до боли знакомым, где-то запрятанным в глубине души, но очень близким. Одеяние его напоминало одежды средневекового рыцаря – непроницаемая кольчуга, сотканная из переливающихся нитей солнечного света, белый плащ с золотой каймой – одеяние солнечного героя. В левой согнутой руке он держал шлем, правая же рука опиралась на рукоятку меча, – символ высшей формы рыцарства, - остриём направленным вниз – знак миролюбия и спокойствия, но вечная готовность к сражениям. Девочка никак не могла понять, что делает в тёмном коридоре этот человек. - Кто ты? – спросила она. - Я стражник! - Стражник? – проговорила она удивлённо. - Да. Я – стражник, призванный охранять вход в хранилище зажжённых свечей. - Послушай, стражник, я видела как в проёме стены, мелькнул знакомый мне образ. Я уже приближалась к свету, когда увидела его и вдруг почувствовало неодолимое желание ещё раз увидеть его. - Кроме меня здесь больше никого нет. Ну, разве ещё те, кто появляется и исчезает в помещениях за закрытыми дверями, но они никогда не появляются в этом коридоре. - Да, – проговорила грустно девочка. – Но я не могла ошибиться. Это, конечно же, был он. Как же так, ведь свет был уже так близок. И она опустила глаза вниз. - Ну, что ж, прощай, - проговорила грустно девочка. – Значит, мне пора идти дальше. Она повернулась к стене, приложила к ней правую ладонь и непроницаемая преграда стала раздвигаться сияющим пространством. - Постой! – словно спохватившись, проговорил ей в след стражник. – Я, кажется, знаю, о ком ты говоришь. В этих лабиринтах может быть виден ещё один человек. Девочка остановилась. Врата захлопнулись. Она обернулась к стражнику, в глазах её светилась нескрываемая радость. - Ты отведёшь меня к нему? – с надеждой в голосе спросила она. - Разве у меня есть выбор? – с неким сожалением в голосе проговорил он. Потом, вложив меч в ножны, и одев на голову шлем, развернулся и пошёл вдоль коридора. Девочка засеменила за ним следом. Ещё бы, его один шаг – её три. Пока они шли, она более детально рассматривала его одежду. Белый плащ на спине и плечах был отмечен большими красными крестами – знак милосердия. Из-под кольчуги выглядывала одежда голубоватого цвета, на ногах были балдахины, и от этого шаги казались бесшумными. Странное одеяние больше подходило для стерильных операционных. Хотя коридор, по которому они шли, действительно был стерильным и больше напоминал больничный, со множеством дверей по бокам, где наверняка находились койки с лежащими на них больными. И устойчивый запах, но не медикаментов, а едва уловимый, лёгкий и тонкий – запах ладана. - Как ты попал сюда? – спросила девочка. Вопрос прозвучал так неожиданно в окружающей тиши, что стражник вздрогнул от резкого возвращения из собственных мыслей в существующую реальность. - Это было давно, - коротко ответил он. - Расскажи мне об этом, - мягким, проникающим голосом проговорила она. – Ведь это для тебя важно. Стражник на мгновение задумался, направив тоскливый взгляд зеленоватых глаз в тёмную даль, как бы решая – на самом ли деле это так важно для него. - Может ты и права, - проговорил он. – Что ж, послушай рассказ одинокого стражника однажды выбравшего свой путь. - Это было давно. Возможно так давно, что я уже и сам не помню когда. Я рос в обычной семье среди обычных людей, но мне всегда казалось, что мир намного больше, чем тот, в котором мы жили. Вокруг как будто звучали простые слова, а я слышал музыку сфер. Мелькали знакомые всем силуэты, но мне виделось тонкое сияние. И мне всегда казалось, что есть где-то мир, в котором живут такие же как я. Тогда я отправился в странствие – последний из Ланселоттов, Донкихот, сражающийся с ветряными мельницами, – с грустной усмешкой проговорил стражник, глядя в пустоту. – Я выбрал путь воина, и в мои руки вложили меч – символ высших форм рыцарства. Тогда мне казалось , что если буду сражаться со злом то обязательно приближусь к Светлому Царству, где существуют любовь и понимание. Я рвался в бой, поднимая меч, данный мне свыше, с фразой на устах - «За слабых и обиженных». Но именно тогда я впервые встретился с человеческими страданиями, – продолжал стражник. – Именно тогда я впервые понял, что же такое душевная боль. Мои битвы за страждущих часто превращались в кровавые бойни, принося страдания другим. А я никак не мог остановить всё это. Моя юношеская уверенность в том, что я сражаюсь за добро и справедливость куда-то пропала, наверное, осталась повергнутой на одном из кровавых полей. Грусть и печаль поселились в моём сердце. Однажды, после очередного боя я сидел посреди поля, где зелёная трава приобрела багровый оттенок от пролитой на неё крови и смотрел на облака, плывущие на небе, словно пытаясь увидеть среди них ответы на мои страдания. Тут я увидел человека в белых сияющих одеждах и белыми волосами не то выгоревшими от солнца, не то от переполняющих их седин. Лицо его выражало сострадание и любовь. Он нагибался над каждым поверженным, касаясь его груди. И тут же в его руке возникала свеча с тускло горящим огоньком. Он аккуратно ставил её в стеклянный сосуд, весящий на его поясе с левой стороны. Иногда возникающие в руках свечи были потухшие и тогда собирающий свечи с грустью ставил её в сосуд висящий с правой стороны. По полю ходила ещё одна женщина, так же в красивых белых одеждах, но они не были такими сияющими и больше походили на саван. Она так же нагибалась над поверженными, и так же в её руке возникали свечи. Но даже если огонёк ещё слабо горел, от жёсткого её дыхания он тут же затухал. Проходя мимо, она посмотрела на меня и улыбнулась. И от этой улыбки по всему телу пробежала дрожь, словно я на мгновенье оказался в самом центре зимней стужи, от которой нельзя было скрыться. Мне показалось, что всё тело моё задеревенело, и я не мог пошевелить не одним мускулом. Лишь только когда она оказалась достаточно далеко, я почувствовал освобождение от сковавшего меня чувства. Собирающий свечи мужчина пытался быть расторопней, но красивая женщина каким-то странным образом успевала опередить его, продолжая гасить ещё горящие свечи. Когда сборы были закончены, человек в белых одеждах подошёл ко мне и заговорил. - Приветствую тебя, храбрый воин! – произнёс он, поднимая свою правую руку, согнув в локте раскрытой ладонью направленной ко мне – знак открытости и доверия. На мгновение мне показалось, что из его раскрытой ладони исходил свет. Я также поднял свою руку раскрыв ладонь. - Почему твои глаза печальны? – продолжал он. – Ведь ты сам избрал своё дело и неплохо с ним справляешься. Что же тогда печалит твоё сердце? - Моё сердце болит, а душа разрывается от страдания, которое я вижу вокруг. – Ответил ему я. – Моё желание достичь путём воина Светлого Царства утонуло в реке крови льющейся с полей брани. Какой же смысл в том, чтобы, освобождая от страданий одних, наносить страдание другим. - Во всём есть замысел Божий, Жнец – Спокойно проговорил он. – И у каждого свой путь. - Я не жнец, а Воин. Ты ошибся. - Вряд ли, но это не важно. Так что же тебя беспокоит во всём этом, Воин? – спросил он ещё раз. - Что же теперь мне быть всегда воином и видеть кровь на своих руках? Я знаю, что ты собираешь свечи – ты сохраняешь души. Твой путь благороден и более чистый. Не то, что у меня. – Срывающимся голосом проговорил я. - У каждого есть свобода выбора, – так же спокойно проговорил он, глядя на меня небесными глазами полные любви и сострадания. – И если ты хочешь что-то изменить, то у тебя всегда есть на то право. - Хочу! – твёрдо проговорил я. – Но кто мне укажет новый путь? - Об этом спроси своё сердце. И я заглянул внутрь себя – в своё сердце. И почувствовал, что мой дальнейший путь быть рядом с этим человеком. - Моё сердце говорит, что я должен быть рядом с тобой, – ответил ему я. - Что ж, - сказал он мне, - Мне как раз нужен стражник, человек знакомый с воинским искусством и знающий слабые места человеческого тела. - Зачем тебе нужен стражник. – Спросил его я. - Видел ту красивую женщину, ходившей так же как я по сжатому полю? Иногда ей становится мало того, что она собрала и она проникает в моё жилище, покушаясь на то, что можно ещё сохранить. Для этого мне нужен человек, который бы стоял у входа и предупреждал меня при каждом её появлении. Тогда я смогу сохранить огонь ещё пылающих свечей, продлевая их свет. И я, конечно же, согласился. Одна только мысль о том, что я могу помочь сохранить чью-то жизнь, грело моё растерзанное сердце. Может быть, тогда я смогу скорее вернуться в Светлое Царство. Тогда я и попал в это странное место, с длинным извилистым коридором, и множеством комнат, где постоянно появляются и исчезают люди в положенный срок. Лишь изредка я сопровождаю их в комнату, где хранятся свечи, но не знаю, куда они идут потом. Их называют Избранные. И ещё иногда я вижу, как по коридору мелькают белые одежды красивой женщины. Тогда я спешу предупредить Хранителя. Он мне дал доспехи, которые сейчас ты видишь, для того чтобы быть невидимым для её глаза и бесшумно двигаться. Но чаще я не успеваю и только замечаю, как она исчезает в расступающемся пространственном окне, а за ней вереницей тянутся слабые тени. Тогда я понимаю, что вновь опоздал, и вновь не успел. И боль вновь наполняет моё сердце, а душа разрывается от страданий. - Вот и весь мой рассказ. – Проговорил он, останавливаясь возле приоткрытой двери, сквозь щель которой просачивались нежные лучи света. - Мы пришли. – Сказал он девочке, снимая с головы шлем освободивший тёмные волосы, упавшие на широкие плечи. Эти тёмные волны, касавшиеся белого плаща, были особенно красивы, издавая лёгкое, почти невидимое обычному глазу свечение. Мудрые каре-зелёные глаз с грустью смотрели на неё. Длинные тонкие пальцы, лежащие на рукоятке меча нервно подрагивали, хотя весь его вид выражал решительное спокойствие. - Спасибо тебе! – проговорила она, мягким голосом, глядя на него голубовато-зеленоватыми глазами, излучающими любовь и нежность. Они стояли довольно близко друг другу, и поэтому ей приходилось запрокидывать голову, чтобы видеть его лицо. - Мне так хочется сделать что-то такое, чтобы твоей душе стало радостней. Я бы тебя поцеловала, но даже если я встану на цыпочки я всё равно до тебя не дотянусь. – Шутливо проговорила она. – Но я могу сделать для тебя кое-что другое. Она подняла свою правую руку и прикоснулась ладонью к его груди и он вдруг ощутил , что в него проникает тонкой струйкой живительное тепло, от которой душа становилась светлей и светлей. - Что это? – прошептал он. - Это мой подарок. – Проговорила в ответ она. А потом она подошла к нему ещё ближе и положила ему на грудь свою голову, прижавшись щекой к сияющим доспехам. Но, не смотря на холодный металл, прикосновения были настолько жаркими, что Стражнику на миг показалось, что всё его существо будто бы окатило горячей волной, отчего сердце забилось сильнее, зарождая внутри себя любовь и нежность к этому хрупкому существу, которое так доверчиво прижималось к нему. Тут он не удержался, наклонился и поцеловал её, коснувшись губами шуршащих волос, цвета спелой пшеницы, уловив едва заметный запах полевых цветов. Неизвестно сколько времени стояли они вот так. Тут девочка сделала шаг назад. - Мне пора, – с грустью в голосе проговорила девочка. – Кто знает, может быть, когда-нибудь и встретимся. - Конечно, - еле слышно ответил стражник, опуская глаза. Девочка в последний раз посмотрела на него, и вступила в сияющее пространство распахнутой двери. Когда она очутилась в освещённой комнате, дверь неслышно затворилась за ней. Там она увидела мужчину в белой одежде. Он был высок и широк в плечах. Но плечи были опущены, как бы под навалившейся тяжестью. Светлые волосы обрамляли знакомое ей лицо, но они были белыми от седины. Раньше у него она такого не замечала. Он посмотрел на неё нежным взглядом голубых небес и пригласил присесть. Она присела на кушетку, застеленную белой простынею, и вопросительно посмотрела на него. - Кто ты на этот раз? – спросила девочка. - Я Хранитель!– Сказал он. - И что же ты хранишь? - Зажжённые свечи, те, которым трудно гореть сейчас без поддержки, но которые ещё могут гореть долго и освещать путь других. - И что это означает? - Видишь всё это? - спросил он и указал на стоящие вокруг медицинские шкафы. Девочка посмотрела на них и с удивлением заметила, что они были несколько необычны. Вроде бы всё то же - такой же металлический каркас и стеклянные дверцы, но внутри. Внутри было всё не так, как в обычных больницах. На полочках стояли не баночки с мазями и медикаментами, а зажжённые свечи. Маленькие и большие, тонкие и толстые, с потёками и чистые. Лепестки пламени были ровными и прерывистыми, яркими и едва заметными. Вдруг дверь открылась, впустив в помещение ветер. Поток воздуха был настолько резкий и порывистый, что, не смотря на толстые стёкла и плотно запертые дверцы, несколько свечей всё-таки погасло. Хранитель кинулся к стеллажам, чтобы зажечь потухшие фитильки, и защитить те которые могли вот-вот погаснуть, но так и не смог возродить огонь. В комнату вошла красивая женщина в белых одежда. Движения её были плавными и бесшумными. Девочка зачарованно смотрела на незнакомку. - Не смотри ей в глаза. – Крикнул Хранитель девочке. - Тебе ещё рано. - Ну что, Хранитель, - проговорила вошедшая женщина. - Сколько свечей сегодня ты мне отдашь? Она засмеялась. Смех её был мелодичным, но от него было как-то жутковато и холодно. - Вечно ты хочешь, что-то изменить, – проговорила она, - но ведь ты всего лишь Хранитель, а зажигать свечи дело других. Хранитель хотел что-то ей ответить, но не успел. - Знаю, знаю, - сказала вновь, пришедшая из неоткуда. - Некоторые свечи ещё не догорели до конца. Но ведь в этом и заключается весь смысл моего прихода. В следующий раз будь порасторопней. Хотя я тебе несколько раз говорила - чему быть - тому не миновать. Хранитель, опустив глаза, подал ей потухшие свечи. Она же, взяв их, исчезла в дверном проёме. Девочка заметила, как следом за ней проскользнуло несколько, неизвестно откуда взявшихся, теней исчезнув, в образовавшемся светящемся пространстве, которое тут же закрылось, а на месте его была всё та же глухая стена. - Думаешь легко быть Хранителем? - проговорил печально Хранитель, глядя на девочку. - Каждый раз видеть, как гаснут свечи до срока и ничего не мочь сделать? - продолжал он, садясь рядом с ней на кушетку. - Видеть сколько боли и страдания рождается от этого вокруг. Он закрыл своё лицо руками и беззвучно заплакал. Девочка понимающе глядела на него. А потом обняла его за плечи, притянула к себе и положила его голову к себе на грудь. Хранитель продолжал беззвучно рыдать, а она гладила его по седым волосам, говоря нежные слова. В этот момент девочка почувствовала, что в её сердце больше нет боли, а есть только любовь и сострадание к человеку, чья боль была столь велика, что он такой сильный и большой не мог удержаться от слёз. И только она такая маленькая и хрупкая девочка может эту боль успокоить. Разве могла она в тот момент думать о себе? Когда же Хранитель затих, а душа его освободилась от тяжести, он взял её руки в свои, и прижался к ним губами в порыве благодарности. - Оставайся со мной. - Проговорил Хранитель. - Вдвоём нам будет легче. - Ну что ты, - проговорила в ответ она. - Теперь, когда я поняла, что боль бывает сильнее моей, я должна вернуться, чтобы успокаивать души других любовью и состраданием. Я странница – птичка певчая, а ты Хранитель. Но я буду приходить к тебе каждый раз, когда это будет тебе необходимо. Ведь только рядом с тобой моя душа успокаивается и вновь наполняется любовью. А теперь мне пора. Девочка встала с кушетки, Хранитель поднялся в след за ней, понимающе глядя ей в след. Она подошла к стене и приложила к ней свою раскрытую ладонь, тут же стена раздвинулась, представив перед их взором светящееся пространство. Девочка шагнула в него и, на мгновение обернувшись назад, заметила, как хранитель бережно коснулся одной свечи. Она была ровная и высокая и без единого потёка. Пламя её было ярким и светлым. Наверное, ей этого нельзя было видеть, но теперь она знала, что, сколько бы сюда не приходила, ей предстоит ещё долго возвращаться обратно. Стражник, стоящий у двери, всё думал о случившемся, вспоминая лёгкие прикосновения и тонкий аромат исходящий от её волос. Он понимал, какое чувство поселилось в его сердце, как и то, что его с невероятной силой тянет в след за ней. Тут он заметил за ближайшим поворотом мелькание белых женских одежд и вереницу теней проскользнувших за ней. Сердце его дрогнуло. Он кинулся в комнату, но девочки там уже не было. Хранитель стоял спиной к дверям и бережно прикасался рукой к горящей ровным пламенем свече. Стражник понял, женщина в белых одеждах не увела за собой девочку. - Хранитель, - произнёс Стражник, нарушая стоящую тишину. – Я вновь опоздал и не заметил. - Всё происходит так, как и должно быть, - спокойно произнёс Хранитель в ответ. - Но тогда в чём смысл моего присутствия здесь? Сколько бы я не старался, сколько бы не пытался опередить женщину в белых одеждах, она всегда умудряется проникнуть в хранилище и увести за собой несколько душ. И я как беспомощный ничего не могу сделать. Мои знания воинского искусства не помогают заградить путь, а зоркое зрение чаще всего позволяет увидеть лишь её обратный шествие. В чём же тогда смысл? – Ещё раз задал он свой вопрос. - Во всём есть смысл. – проговорил спокойно Хранитель. – Нужно только уметь увидеть его. И нужно узреть свой путь. Помнишь, как я тебе уже говорил о том, как можно узнать свой путь? О чём сегодня говорит тебе твоё сердце? – спросил Хранитель глядя ему в глаза небесными глазами. Стражник на мгновение заглянул в своё сердце и вдруг понял, что ему хочется идти, нет – бежать вслед за той, которая недавно так нежно к нему прикасалась. - Я хочу следовать по пути, которое указывает моё сердце. Даже если я буду лишь Одиноким путником. - Одиноким путником, - вздохнув, произнёс Хранитель. – Что ж, иди. Только помни, что даже будучи Одиноким путником, ты останешься всё тем же Воином, Жнецом и тем же Стражником. А теперь иди. Следуй своему пути. Я освобождаю тебя от данного тобою обещания. Ведь это не главное. Перед взором Стражника возник знакомый ему пейзаж. Равнины, обрамлённые холмами, поля усыпанные цветными каплями цветов и долгая извилистая дорога, уходящая в даль. Со спины донёсся голос Хранителя. - И помни. Она ведь птица белая. Даже птицеловы замирают и забывают о своих сетях и клетках, когда слышат её пение. Стражник вздрогнул от услышанного. Он ничего не сказал, но Хранитель словно прочитал то, что творилось в самых глубинах его сердца. Он оглянулся в последний раз и увидел, как Хранитель всё смотрит на ту свечу, словно желая оградить от неизбежных печалей. Пространство закрылось, скрывая за собой всё то, что происходило совсем недавно. Доспехи ещё недавно бывшие на нём превратились в свободную рубаху с расшитой каймой, перевязанную расшитым таким же рисунком поясом. Свободные штанины едва касались щиколоток. Высокий лоб и тёмные волнистые волосы, спадающие на плечи, перетягивал тонкий обруч из странного металла с выграненной на нём надписью на странном языке. Меч превратился в посох из плотного тёмного дерева, на котором так же были вырезаны различные символы. Через плечё был перекинут ремень на котором весел неизвестный струнный инструмент. Ещё бы. Его длинные тонкие пальцы словно были предназначены для игры на таких инструментах. Босые ноги ощущали тепло, согретой солнцем, земли. Нижнюю часть лица закрывала густая пушистая борода. Наверное, он был совсем другой. И только каре-зелёные глаза светились всё тем же светом. Теперь он был путником и стоял посреди своего пути. Он думал, что где-то когда-то сможет вновь прикоснуться к той, чей образ жил в его сердце и услышать этот мягкий чарующий голос. Когда девочка открыла глаза, солнечные лучи уже ласкали её лицо. Она подставила им свои ладони, словно насыщаясь энергией солнца. На сердце было легко, и боль словно бы куда-то исчезла. Мир был таким родным и близким. От прозрачной стены не осталось и следа. Тишину разорвал телефонный звонок. Первый раз за столько дней. Девочка подняла трубку. - Привет, - раздался знакомый голос. - Ты куда пропала? - Да, в сущности, никуда, - ответила девочка. - Просто я была очень далеко, но теперь вернулась...
Нежный Ангел Ли
|
|||
|
